шла барыня из Ростова

В феврале 1902 года, узнав, что Лев Толстой болен в Гаспре воспалением лёгких, 19-летний Корней Чуковский в Одессе начал сочинять прямо в своём дневнике стихи:

ПАМЯТИ ТОЛСТОГО

В безумных поисках святого Эльдорадо,
Пути не видя пред собой,
Как серое, испуганное стадо,
Метались мы во тьме, холодной и немой.
И спутников давя, их трупы попирая,
И в свалке бешеной о цели позабыв,
Бежали к бездне мы... А ты, Земля Святая,
Осталась позади в тени густых олив.
<...>
И ты был с нами... Увлечен толпой, на гибель
обреченной, ты видел тьму со всех сторон.
Проклятья... Кровь, безумное смятение... О родине
забытые мечты... И полный ужаса в немом
оцепененьи, у края пропасти остановился ты.
Так вот чего искали мы в пустыне,
Так вот куда бежали страстно мы!
<...>

И т. п., еще много-много букв.

А вы говорите, Марина Влади.

Похвальное слово многоязычию

Вчера было сорок дней со дня смерти Кибрика. Состоялась научно-мемориальная конференция его памяти. Одной из вещей, наиболее меня там впечатливших, стал доклад О. А. Казакевич "Похвальное слово многоязычию". Пожалуй, выпишу-ка я из него значительную часть как есть. А то в своё время довольно тяжёлое впечатление вызвала у меня дискуссия в своём ЖЖ, где немало участников отстаивало неизбежность перехода человечества на английский, китайский и Си-шарп, а также доказывало, что те, кто жалеет вымирающие языки и исчезающих зверушек, непростительные сентименталисты, что на двух языках простым ребятам говорить затруднительно, и что малые народы сами жаждут полностью перейти на языки не отягощенных излишним либерализмом больших.

Итак, вот отрывок из доклада Казакевич.

Прошлым летом у нас была замечательная жизнеутверждающая лингвистическая экспедиция. Ездили мы к верхнетазовским селькупам, у которых, помимо практически повсеместного (за редчайшим исключением) в этнолокальных группах малых сибирских народов языкового сдвига, мы обнаружили с десяток семей, сохранивших межпоколенную передачу этнического языка. Правда, юные носители селькупского языка говорят на нем только со старшими, а в общении со сверстниками используют исключительно русский язык, но это, в конце концов, со временем при благоприятных обстоятельствах может и измениться. Среди таких благоприятных обстоятельств — появление в локальных группах понимания ценности многоязычия и его преимуществ перед одноязычием. Вообще-то владение больше чем одним языком, как правило, вызывает уважение, но при этом нередко рассматривается как некий не слишком актуальный на сегодняшний день элемент уходящего в туманную даль «золотого века»:

Мой отец /дед /дядька, моя бабушка /мать /тетка кроме родного селькупского говорили еще и по-кетски, по-хантыйски, по-эвенкийски... Вот были старики!

И вот на этом общем фоне в удаленном от райцентра селе Ратта с его 259 жителями (среди которых 166 селькупов и 21 ассимилированный селькупами эвенк) наш замечательный информант Юрий Александрович Ириков, от которого мы записали не меньше дюжины селькупских сказок и легенд, отдыхая после очередной записи, на чистейшем раттовском говоре селькупского языка произнес речь, которая вызвала в душе моей ликование и которую мне, к счастью, удалось записать.

(следует селькупский оригинал, который опускаю -- mitrius)

'Я так думаю: кто на двух языках говорит, потом будет хорошо говорить, потом чужой язык тоже хорошо услышит (поймет); кто на двух языках говорит, хорошо поймет; кто на двух языках говорит, у того уши ясные; мы так говорим: уши ясные, значит, хорошо, хорошо научится, быстро научится'.

Знание двух (и более) языков, по словам Юрия Александровича, не только способствует быстрому обучению. При хорошем владении более чем одним языком проясняются не только уши, проясняется ум: человек начинает быстрее соображать, лучше понимает все, что происходит вокруг.

Заканчивается похвальное слово примером из жизни поселка: противопоставляются две женщины, одна из которых хорошо говорит и по-русски, и по-селькупски, умна, понятлива и все дела у нее спорятся, другая говорит «коряво» и по-селькупски, и по-русски, да и соображает плоховато. Хотя речь идет о реальных людях, описываемая пара явственно напоминает популярных героинь-антиподов селькупского фольклора — обыкновенную женщину, умницу и умелицу, и злую неумеху ведьму-лягушку. Интересно, что одно из свойств ведьмы-лягушки — неумение хорошо говорить, коверканье человеческих (то есть селькупских) слов: не научилась ведьма говорить как следует, вот и делать ничего толком не умеет, да и глуповата...