Mitrius' LiveJournal

(писано в Тарту в сороковины, в ночь на 1-е февраля, в фейсбуке)

Пишу под замком, потому что мне очень неловко; потому что много кому есть что рассказать больше и глубже, чем мне; потому что мое имя уже однажды привязалось к этому несчастью, оттого что я один раз написал в ФБ не подумав.
[upd.: замок снят]

Я уже писал об ААЗ тексты, так скажем, общественные. О том, что он значил для всех. Напишу, как он открывался кому-то индивидуально, на примере себя самого. Тут будет много слова "я", простите, и почти каждый абзац будет с него начинаться.

Я победил на олимпиаде по лингвистике, после долгого неучастия, в 1996 году. Это был десятый класс, и мне подарили несколько книг, и в их числе "Древненовгородский диалект", вышедший в 1995. Открыл и зачитался сразу. Куда больше, чем всем остальным, что мне дарили на олимпиаде.
( Read more... )

"Да(и) Бого вамо радосте. Ми вашего солова вохи не осотавимо". то есть "мы вашего слова все не забудем".

Questa è l'umiltà scientifica. Chiunque può insegnarci qualcosa.
"В тщетных поисках озаре­ния я натолкнулся на каком-то развале в Париже на брошюрку, которая меня очаровала, в первый момент, своим прекрасным переплетом. Раскрыв книжку, я увидел, что ее автор — некий аб­бат Валле, называется она «Идея прекрасного в философии Фомы Аквинского», Лувен, 1887. Ее не было ни в одной библиографии. Автор — малоизвестный исследователь девятнадцатого века. Разумеется, я купил эту брошюру (стоила она недорого). Читаю, вижу, что на аббата Валле жалко и этой суммы, что он повторяет общие места, ничего от себя не добавляет. Тем не менее я решил дочитать до конца. (Из научного смирения, но я тогда не знал, что это так называется; я научился научному смирению именно на этом эпизоде). Аббат Валле изменил мою жизнь, подумать толь­ко, ну и казус. [Фраза полностью выдумана Костюкович. L'abate Vallet è stato il mio grande maestro и только].
Короче говоря, я читал из чистого упрямства. И в один пре­красный момент, в какой-то скобке, более чем походя, этот аббат, абсолютно не понимая масштаба своего открытия, что-то произ­носит насчет теории суждения в применении к понятию красоты. Эврика! Вот что я искал так долго. И где нашел? У этого ничтож­ного аббата! [В оригинале всего-то povero, никаких риторических вопросов, интонации другие]. Он умер сто лет назад, за сто лет никто о нем не вспомнил, и тем не менее он с того света озарил ум одного из потомков, который захотел в него внимательно вчитаться. [В оригинале никакого озарил ум и никакого потомка: aveva qualcosa da insegnare a chi si fosse messo... Русские, кажется, всегда так переводят, мимо тещиного дома без шуток не ходят.]
Вот вам пример научного смирения. Полезное можно пере­нять откуда угодно. Часто мы не настолько талантливы, чтоб уметь перенимать полезное от тех, кто бездарнее нас. Или кто только кажется бездарнее, а на самом деле его одаренность надо уметь рассмотреть. Кому-то кажется бездарным, а нам наоборот... Надо уметь уважительно вслушиваться. Поменьше оценочных сужде­ний. Тем более когда чей-то стиль мышления отличается от на­шего, или отличается идеология.
У заклятого противника можно взять блестящие идеи. Все за­висит от настроения, от погоды, от степени усталости. Может, попадись мне аббат Валле на год раньше, я бы его открытия не разглядел. Но на этом случае я научился не пренебрегать ника­кой, даже самой ничтожной, возможностью. Зовя это научным смирением, мы, возможно, прослывем ли­цемерными: уничижение паче гордости. Но без моральных ярлы­ков — уничижение так уничижение, гордость так гордость, поча­ще применяйте это на практике".
orgoglio o umiltà che sia, praticatela.

Сандро все называли по имени, Кибрика -- часто по фамилии, Ариадну Ивановну (в последние годы) -- по имени и отчеству. Она преподавала на кафедре теоретической и прикладной лингвистики с самого её основания в 1960 году, -- полвека (с перерывом на то время, когда она руководила кафедрой финно-угорской филологии, к сожалению, расформированной в 1997 году). Кроме работ по уральским языкам (среди которых выделяются труды по селькупскому языку), Ариадна Ивановна написала недавно переизданную книгу об истории глаголов движения в русском языке, диссертацию о русской морфемике и, в соавторстве с Т. Ф. Ефремовой, фундаментальный "Словарь морфем русского языка" -- в котором можно без труда получить список русских чередований, узнать, в каких морфемах и- меняется на ы- (типа "безынтересный") и выяснить, что в слове "вынуть" нулевой корень.

На кафедре она вела самые разные курсы -- общую морфологию, историю лингвистических учений, множество спецкурсов по типологии и уральским языкам, наконец, долгие годы преподавала старославянский язык. Для нескольких выпусков она была одним из тех преподавателей, кто знакомил студентов с лингвистикой в первом, самом важном семестре -- уважительно и внимательно выслушивая их выступления на коллоквиуме (произносилось "коллёквиум") по старославянскому. По сути, это была первая после поступления серьёзная отчётность.

В конце 70-х на студенческих капустниках была популярна песня на мотив "Шарабана":

А я студентка курса второго,
Отец -- Звегинцев, мать -- Кузнецова.

Всё так: и не случайно именно Кузнецовой первый завкафедрой ТиПЛ В. А. Звегинцев передал свой любимый предмет, историю лингвистических учений. Но не вяжутся с образом Ариадны Ивановны слова "старейший профессор", "основательница"... Первое, что вспоминается многим в эти дни -- сияющие голубые детские глаза, юношеская открытость и непосредственность, склонность к озорству и шалости. Она цитировала в статье об ирреалисе последний роман Харуки Мураками, собирала марки (конечно же, финно-угорских стран) и запросто обменивалась ими со студентами, диктовала свой телефон: "124 в периоде" (поди забудь!).

Она очень любила лингвистические экспедиции, и в этом тоже было немало подросткового максимализма. Ариадна Ивановна рассказывала, что, когда она первый раз пошла в экспедицию, родители заявили ей: "можешь к нам не возвращаться". Это ее, конечно, не остановило. Студенты рассказывают, как по части энергии она давала им сто очков вперед, как она быстрым шагом обходила с маленьким рюкзачком за спиной селькупских или бесермянских информантов. Часто вспоминают про "основные" отипловские экспедиции, прежде всего кавказские, во главе с ушедшими незадолго до неё А. Е. Кибриком и С. В. Кодзасовым. А у Кузнецовой была "своя" серия экспедиций, она создала школу из нескольких поколений уралистов, про которых говорят -- "они из экспедиции Ариадны Ивановны". Об этом будет еще немало написано.

Светлые глаза, светлая душа. Светлая память.

Я с ним познакомился двенадцать лет назад. Ему было 36, он был техническим директором одной из самых известных фирм России, а я был студентом, и мне было двадцать, и он почти сразу же, спускаясь в метро после одного из первых семинаров Центра лингвистической документации, заговорил со мной на "ты". Рассказывал про выдачу Яндекса, про то, что кто-то умело поставил гиперссылку так, что на запрос "жопа" выдавался первой ссылкой официальный сайт А. Г. Лукашенко. Про отца, который занимался движением тектонических плит, когда это была "буржуазная лженаука", а потом произошла научная революция. Он очень гордился своим отцом, которого брали на самые престижные американские геологические конференции.

Это один из самых сильных умов, с каким был я знаком. Мощный мозг, и при этом ничего демонического. Он моментально вычислял сложности, сроки, распределял этапы работы на "итерации", анализировал политические новости и т. п.

Мы тогда начинали делать Корпус, и исключительно личная, политическая воля Сегаловича -- решающая причина того, что он есть. Илья очень подробно всё обсуждал, с интересом участвовал во всех семинарах. Они происходили в Яндексе. "У нас нет цербера на входе -- а есть девушка, которая предлагает всем булочки". Маленькая переговорная, вроде студенческой забегаловки, всё запросто. Это их первый офис, на Вавилова. Как-то я пришёл в выходные, там было заперто, я позвонил на мобильник: "У меня Яндекс не открывается".

Потом всячески поддерживал и рекламировал в блогах, "хабрах" и прочих айтишных местах новое начинание. Никто не понимал, зачем Яндексу это нужно. Тогда мы начали снятие омонимии. Не было никаких грантов, программ и т. п. И интерес был неослабевающим все эти годы, и помощь колоссальна.

Про его общественную деятельность все знают. Помню сияющую фотографию вместе с женой, стоявшую у компьютера во всех офисах -- и на Вавилова, и на Яузе, и на Льва Толстого.

Пусть он здесь, в посте, будет таким -- на мгновение задумавшимся во время обсуждения.

О В. М. Живове в контексте "расставания со структурализмом": моя заметка. (Там нужно развернуть скрытый текст).

Для удобства копирую и сюда:

17 апреля в Беркли на 69-м году умер выдающийся исследователь русского языка и культуры Виктор Живов.

На кончину Виктора Марковича было уже много откликов – и в СМИ, и в социальных сетях, и в них часто звучали слова о том, что фамилия очень подходила ему, а мысль о смерти нисколько с ним не ассоциируется. В таком контексте, кажется, я в первый раз и услышал пятнадцать лет назад его фамилию – на первом курсе студенты шутили, что скоро увидят живого Живова. ( Read more... )

Виктор Маркович.

Яркий и неотразимый, если двумя словами. Очень фотогеничный (как ни странно начинать с этого, но первое же, что встаёт в сознании): перебираю в памяти новгородские фото, нигде снять его неудачно было невозможно. А как он исполнял свои бюрократические обязанности замдиректора -- "идите, идите! ага, уже вижу!" и быстро, не глядя рисовал всюду где надо свою потрясающую подпись, которую никто не мог подделать.

Или к редколлегии как-то я по безалаберности сдал текст накануне -- а он прочел в Беркли и прислал развернутый отзыв (там-то день).

Всё так же, как у benedicte год назад -- заболела спина, ждали приёма -- а это уже метастазы. Говорят, он много шутил и правил свою большую книгу, где чуть ли не 1000 страниц. И читал лекцию -- две недели назад? Охотно верю: так его и видишь.

Я узнал его как главного человека, который всеми силами души хочет, чтобы мы -- я и другие победители олимпиад -- учились в МГУ, а до этого приходили на каждую следующую олимпиаду. Так этого не хотел, кажется, на свете никто, ни родители, ни я (ненавидел по выходным куда-то тащиться по утрам и сидеть, а в старших классах надеялся, что меня возьмут на профильный факультет в МГИМО), ни моя школа, где я учился с 8 по 11 класс и которая имела официально какие-то льготные связи с филфаком. Со стороны он не казался организатором ни науки, ни олимпиад -- я узнал тогда же, в детстве (11 лет) Елену Муравенко и Старостина, и они у меня ассоциировались с олимпиадой гораздо больше. А старостинская борода казалась символом науки. В повседневном мире бород почти не было, они начинались где-то там, на подступах к РГГУ в Весковском и к Университету вдоль забора; в жюри и вокруг их было повышенное количество; потом и на факультете чуть ли не первые, кого я увижу, будут Илюшин и Захаров.
( Read more... )

"А может быть, всё и наоборот" [(c) покойный академик Щерба]

Коллективный текст нашего курса. Оказывается, я уже публиковал его в ЖЖ (восемь лет назад): http://mitrius.livejournal.com/156227.html

Вчера, как многие уже знают, умер А. Е. Кибрик.

Это из моих записей, которые я вёл на предпоследней страничке каждой тетрадки с конспектами. Это лекции по любимому его предмету -- общий синтаксис.

Студент отвечает на вопрос: Черт его знает! Кибрик: черт… а именно?
Это страшно?.. Это неприятно!
Если он бросается кАмнями, то он и бросается камнЯми…
Повторяю назад снова.
Я от лица современной лингвистики говорю, не от себя лично.
Пушкин как контролер рефлексивизации.
Я историю этого вопроса немножко разолью.
У нас с глаголами типа «курить» это вполне проходит; только непонятно, куда проходит.
Кому слон на ухо лингвистическое наступил…
Не насилуя вас, заранее не выламывая вам руки… Хотя это было бы и интересно…
Что наоборот? Наоборот что?
Теперь уже вопрос носит такой характер, как с Милошевичем: до какого времени мирно решаем этот вопрос?
Не всегда, где чего-то нет, там есть нуль.
Читать академические грамматики — это очень интересное, веселое и увлекательное занятие.
Учиться, учиться и учиться! Укиш, укиш ва укиш! (как написано повсюду в Таджикистане).

benedicte скончалась вчера в Тулузе. По паспорту Наталья, в крещении Зинаида.



Перед Новым годом нашли у неё радикулит, быстро оказавшийся раком кожи с метастазами в позвоночник. Лечение дало положительные результаты, слышался твёрдый голос survivor'а. Ни на минуту не теряла планов на пансионаты, конференции, юмора, кругом было множество друзей из Тулузы -- только просила меня приехать потом. (Я уже был у неё в Тулузе в ноябре 2010 года, -- недавно в моём ЖЖ были фотографии, да только без неё -- ещё из Кагора, Монтобана). Прислал ей на Пасху "Несвятых святых" и две её книги, бывшие у меня (Буковски и Геласимова). Но вдруг повторная госпитализация, заражение крови и всё.

Последние слова в фейсбуке: Mes chers, merci, ça va un peu mieux.

Кругом меня Константинополь, свечи в песке у входа в греческие церкви, мрамор, вода и, как это ни диссонирует, международная конференция, -- ты всё это так любишь, и там пусть тоже у тебя это всё будет, и un peu mieux. -- больше говорить не могу --